высокий и низкий я слышал тона
и пульс перебивчивый, неутомимый
я в клетке закрыт за решёткою мнимой
шелками обвита, предстанет она
где петли молчуньи и двери тихони
шелка перережет кухонный тесак
и пульс перерубят, распнут на весах
пока не иссохнет слезой на иконе
жива лишь от ветра, от ливня и молний
истает и лунной расплещется сыпью
на сером цементе, где мыши босые
вокруг, все вокруг, зашпаклёваны норки
клюют голубки ядовитые корки
и дохнут в полшаге от двери безмолвной