взгляд мой в точности умершей матери взгляд
когда вижу я как мои дети едят
когда вижу как досыта дети едят
понимаю она нас любила
ее тень подползает собакой к рукам и скуля
на коленях пушистым клубком замирает без силы
и однажды иссякнут запруды и высохнет вовсе земля
и пройдут перед взором угасшим ее чередою унылой
луг калужниц и детская шейка щегла и остылый
бурт проросшей картошки тенета сплетенные в ряд
плесневеющий погреб сойдеш не вернешься назад
и щегол в красной шапочке помнишь о нем не забыла
невиновны скоты окровавленным хлебом хрустя
завязалася жизнь это значит что было то было
были б руки твои я готов их лизать у тебя
моя мертвая мать моя светлая акваманила
время ли тикает в кончике языка
всадники ехали споро и порох сух
днепр перешли но как ни вострили слух
въехали в тень вавилонского тростника
их семена имена унесла река
я замедляю время а ты спешишь
синей луной восходишь роняешь свет
раненый ворон вернулся а дома нет
чем андалузия пахнет - смола, гашиш?
лунная драхма растет покуда ты спишь
даром ли носим железные сапоги
те что до самой смерти сноси сумей
пустоши носят ветер собак и змей
слог не разложишь и в нем не видать ни зги
что было раньше – эхо шагов, шаги?
молча растут крестовник и лопухи
ветер сдувает слово с раскрытых губ
весь бы тебе раскрылся до медных труб
век отделял бы зерна от шелухи
лаял бы выл смеялся кричал стихи
но не
Перевод: Вильнюс, 2012.IX.26
Santara. – 2014. – Ruduo. – Nr. 109–110. – P. 105.
узрев сокровенную дверь
от тайн хранимую
подался я в степи
отдался на милость
ровно в степи до искуса
что перед ней мы равны
равнины седы до неба
удивленным гулом полны
двойные: на небе и на
земли близнецы пастбища
вспыхнет под горло заблудшей
острие жизни грядущей
наконец однажды проявился
по-людски принявши смерть
лишь окно осталось затворённым
мы не поспевали не успели
попрощаться, был ноябрь
всё ближе, листья облетели
из потёртого блокнота
из потопного и проливного края, из
размеренного плеска, мановенья
шёлкового белого, из ветра
из кораблика резного
ехать по мирам и хлябям и
не падать, и ни в чём не грязнуть
деточка, в снегу застыть, уткнуться
взглядом в буквенную строчку
чёрную, в земличку, не морянку,
не чернявочку, и не в цветистое
колечко, нет, ни дóмушка
Вильнюс, 2004.IX.21; переведено 2008–2009.XI.8
Iš naminio audimo dainos = Из песни домотканой [kino filmas]. – Arvydo Baryso kino kompanija, 2008. – Vlado Braziūno eilėraščai skaitomi autoriaus, jų vertimai į anglų, latvių, italų, prancūzų, rusų, vokiečių kalbas rodomi titrais.
поле в боровой опушке
воинов ряды густые
светятся в багровой дымке
яблоки и медь оружья
сквозь багровую громаду
утро движется в атаку
застилает взгляд, и ранит
и опять его туманит
Травный Спас, а по-иному –
всем по яблоневой дольке
лён бинтом стекает к дому
нет конца пути льняному
кто бойцам трубит о долге
вот и встали – ствол на ствол
Вильнюс, 1992.IX.28–XII.16; перевод 2008–2009.XI.8
Iš naminio audimo dainos = Из песни домотканой [kino filmas]. – Arvydo Baryso kino kompanija, 2008. – Vlado Braziūno eilėraščai skaitomi autoriaus, jų vertimai į anglų, latvių, italų, prancūzų, rusų, vokiečių kalbas rodomi titrais.
отечество наше, иже еси в небесах
качай, где повелено, космы пресветлой сныти
свирельки твой говор просвищут подай нам знак
только вздохни и беззвучно выйди
ты да я никого не тая
и звезда у кромки речной святится
иные края и родина не твоя
а всё равно река, перелесок, птица
Перевод 2008–2009.XI.8
Iš naminio audimo dainos = Из песни домотканой [kino filmas]. – Arvydo Baryso kino kompanija, 2008. – Vlado Braziūno eilėraščai skaitomi autoriaus, jų vertimai į anglų, latvių, italų, prancūzų, rusų, vokiečių kalbas rodomi titrais.
боженьки и небесные птахи в миру на юру среди леса
их багровые клювики настежь открыты, так неумело
жемчуг росы они пьют и роняют в ладонь богореза
устояли, но их подрубят, они защебечут под рукой богодела
и кого он там режет, птенца или Бога, ни слова, ни слога
а парни козла вкруг берёзы вели, и снега налегли, и растаяли
и не те, и нигде не дождёшься иного, и так всё привычно и ново
шелестит по верхушкам травы, там берёза ли, роза, роса или
небо, открытое пальцам творца, нараспашку
это чёрт раскачал набат, язык закинув на колокольню
содрогается воздух и все витатели небо пашут
и сенные возы кажут рот у ворот на бойню
дьявол кажет язык С.Г. с церковного свода
дьявол душу ему возвышает в проклятьях благоговейных
боженьке и птенцу, а захочешь – создашь муравейник
и захочешь – будешь царить среди всякого сброда
ни До и ни После там нет никого над разверстой кручей
лишь багровый овал – жаждой птичьего песнопения
исковерканный рот, колыбель Рождённого во спасение
там качается на дрожащей жилке, на нити крестовой, паучьей...
Вильнюс, 1998.VIII.5–6; перевод 2008–2009.XI.8
Iš naminio audimo dainos = Из песни домотканой [kino filmas]. – Arvydo Baryso kino kompanija, 2008. – Vlado Braziūno eilėraščai skaitomi autoriaus, jų vertimai į anglų, latvių, italų, prancūzų, rusų, vokiečių kalbas rodomi titrais.
дубок стоустый, дубочек милый
это тебя земля проронила
или меня посреди безмолвий
где только пёстрые перья молний
знаешь, как прорастаешь в ней
меж таких огней и камней
зёрна грома, колосья ливня
и моя озимая линия
мою долю распрями
и любовь мою прими
трепет крови на запястьях
и голос кто мы во всех напастях
что нас лечит, кто нас косит
что без ветра нас уносит
вдоль по ниве и над ней –
льна подлунного длинней
Перевод 2008–2009.XI.8
Iš naminio audimo dainos = Из песни домотканой [kino filmas]. – Arvydo Baryso kino kompanija, 2008. – Vlado Braziūno eilėraščai skaitomi autoriaus, jų vertimai į anglų, latvių, italų, prancūzų, rusų, vokiečių kalbas rodomi titrais.
взглядом твоим окину сокровища печи хлебной:
миска из глины, ступа латунная, пест из бронзы
плаха берёзовая глазеет в огонь целебный
масло, краюха, рот – все едины и розны
я пламя скулящее прикормил и остался сбоку
просто глядеть на заклятую лодку рассекшую время
море земное несущее человека и одинокого Бога
прямо в открытые воды без края и повторенья
горестный световой бурелом шарит по брёвнам желая
сетью кровавой опутать корабль от печи до насеста
но воспылал за гумном березняк, и теперь живая
семизвездная синь очертила контур семейства
Вильнюс, 1992.VII.26; перевод 2009.XI.8
Iš naminio audimo dainos = Из песни домотканой [kino filmas]. – Arvydo Baryso kino kompanija, 2008. – Vlado Braziūno eilėraščai skaitomi autoriaus, jų vertimai į anglų, latvių, italų, prancūzų, rusų, vokiečių kalbas rodomi titrais.
ceļš ir man apakš kājām
матовое тусклое небо, как блёклое слепое бельмо, слепец
был недрёманым оком не Божиих служб, а «спец»
у меня под ногами колёса
под колёсами у меня дорога
вдоль малых латвийских местечек
в шемящий Калининград
ливень клонит ко сну
ко сну не проявил интереса
красный таможенный пёс
набегает по чёрному нёбу
бесцветная влага (согласно Павлову)
от нёба до неба, до моря
всё отрочество – Гоморра
и Евы набухли – ивы
в солнечных райских содомах
тело скромничает обратиться в слово, скоромные
губы сосут ледяной кладенец, обсыпанный
золотыми пестринками
у меня под ногами отступная дорога
подошвы худеют, покрышки
дымятся, и небо тучнеет
а я мог бы поехать поездом
мимо красных водонапорных башен
мимо красных замковых стен и красных пирамидальных
удобрений, складированых у Бога под боком
мимо пожарных команд
переполняющих вечернее марево
призывным пеньем сирен
по национальности были они победители
по вероисповеданию они были отцы и дети
победителей, этот медленный пограничный страж потрошит чемодан
в поисках своего народа и своего
победного Бога, который мутировал
из (это ему понятно) красноты удобрения, но куда – непонятно
отчаянные под ногами колёса
под колёсами отчаянная дорога
теперь уже русское радио
клонит ко сну, контролёрша
расталкивает: у вас ветеранская?
нет, говорю, не лютеранин
скидок не вынудил
мою недужную карму
оплакивает враг по камере
я безнадежно старый порыв
из плоти в слово, я покушение
на контрабанду чёрного нёба
апостол редких обманов, именуемых озарениями
я тот кого держит под пыткой
неприручаемый отчим
я тень его тягот, тягучей
икрой переполнивший вязкую тину
дорога ссутулилась и никак
не распрямляется, горбит спину
влажный свет ослепляет
будто я брошен в туннель
я мог бы вернуться поездом
воспламениться иллюзией
что новый рубеж одолев
мы встретимся в дне вчерашнем
мы всё одолели
просто и тихо
в конце туннеля
немота слепота Эвридика
Рига–Юодкранте–Калининград–Вильнюс–Фабиёнишкес, 2006.X.4–25; перевод 2009